Присмотритесь к фотографии Александры Пейкер − уже в старости, с клинописью морщинок. Кто бы их расшифровал? А еще − улыбка. Счастливая, победная. Когда-то К. Шанель говорила, что в 20 лет у женщины то лицо, которое у нее от природы; в 30 лет − лицо, которое ей вылепила жизнь; а в 50 − которого она заслуживает. С этим трудно не согласиться. Пример красивого женского лица в старости? Александра Пейкер.

Увертюра

О ней мало известно, совсем мало, хоть и жила она позже, чем Гагарина, Четкова, Ливен. Она – второе поколение пашковок, а, стало быть, по времени находится ближе к нам. Мог бы кто-нибудь написать ее биографию. Но нет, не случилось. Детей не было, мужа тоже не было. Вот если бы были, то и воспоминания, возможно, тоже были бы. Но воспоминаний нет. Нет даже даты рождения и смерти. (Если кто-нибудь знает, напишите в журнал). Судить о том, сколько прожила Александра Пейкер, можно весьма приблизительно. Если в зиму 1878-1879 годов ей было двадцать лет, как пишет частенько бывавший в доме Пейкер Андрей Лесков (сын известного писателя), то родилась Александра где-то в году 58-м или 59-м, хотя двенадцатилетний Андрей мог и ошибаться насчет возраста взрослой девушки. С датой смерти дело обстоит еще хуже. По свидетельству Лии Ивановны, дочери известного баптистского деятеля Ивана Моторина, Александра Ивановна Пейкер посетила их семью «в жуткие 30-е годы». Выходит, что прожила она, как минимум, семьдесят с лишним лет.

Действие первое. Англия.

Юность ее, по большей части, прошла в Англии, где подолгу они с матерью жили после гибели отца − вологодского вице-губернатора. Англия подарила отличное знание языка, что потом оказалось весьма кстати, как для перевода статей в «Русский рабочий», так и для перевода выступлений Джона Мотта − секретаря Всемирного христианского студенческого союза. Подарила Англия и главную встречу, − нет, не с Дуайтом Муди, хоть и был он великим евангелистом и основателем одноименного университета в Чикаго, при том, что встреча с ним была (может быть и не одна), − а с Христом. Ему подарила Александра свое юное сердце. Была в ее жизни эта высшая точка, это чудо, когда небеса отверсты. Подтверждение тому − вся последующая жизнь.

Действие второе. Мамино воспитание.

Сказать, что сильное влияние на Александру оказала ее мать, Мария Пейкер, это ничего не сказать. Они были почти неразлучны. Вместе издавали «Русского рабочего», вместе организовали «тихие пейкеровские субботы». Андрей Лесков вспоминал, что именно во время этих суббот Александра знакомила его с Евангелием. С ней же он «вырезал, наклеивал и раскрашивал медовыми красками избранные тексты для раздаривания». Летом ездили в деревню. Было у них имени Ивановское в 40 верстах от Череповца. И когда неожиданно для всех Мария Пейкер умерла в 1881 году, дочь продолжала издавать «Русского рабочего» еще целых пять лет, пока не закрыли. В общем, в результате воспитания Марией Григорьевной, Александра стала (по мнению того же Андрея Лескова) наиболее молодой и убежденной среди «великосветских редстокисток». Теперь уже с ней, а не с ее матерью, спорил писатель Николай Лесков о «новом учении» и ей помогал советом и критикой в адрес журнала. Годы спустя, в день после смерти самого Николая Лескова, его сын Андрей, едва он остался один, без посторонних, вспомнил «старинный “пейкеровский” прием», взял со стола «маленькое, в мягком черном шагреневом переплете Евангелие, не глядя развернул его и прочел первый стих первой попавшейся главы. Стих гласил о жизни “по тот бок сени смертной”».

Что касается распространенного мнения о том, что Александра Пейкер пела в Императорском оперном театре (он же Мариинский), то тут тоже все не так просто. В списках артистов столичных театров она не числится, хотя, возможно, списки эти не полные. Современница ее, София Ливен − еще одна представительница второго поколения − ни о каком театре не пишет, а пишет только, что свой «прекрасный голос оперной певицы» Александра посвятила служению несчастным, больным и обездоленным. Справедливости ради следует отметить, что об «артистической деятельности» Александры есть и «нейтральные», хотя и весьма скудные, свидетельства. О том, что «до погружения в религию она была оперной певицей» пишут Богомолов и Малмстад в книге о М.А.Кузмине. И все равно не понятно, когда только она успела побывать оперной певицей? В 1881 году, когда не стало ее матери, Александре было около 22 лет, и она, можно сказать, в одиночку продолжила издавать «Русского рабочего», а это, между прочим, ежемесячное издание.

Действие третье. Музыка.

Но так ли уж важно, была ли в ее биографии оперная карьера, если музыкальные способности Александры Пейкер служили распространению евангельского движения? Известно, что она аккомпанировала пению сестер Пашковых и сестер Пален в роскошном пашковском особняке на Французской набережной. Кроме того, Андрей Лесков вспоминает, как в салоне Марии Пейкер он пел с голоса Александры ею же изданные «Любимые стихи» на тот или иной евангельский стих или псалом. Через двадцать с лишним лет «Любимые стихи» войдут в сборник гимнов «Гусли». Наконец, нельзя не упомянуть «музыкальные» визиты Александры к почти ослепшей Великой Княгине Александре Иосифовне в Мраморный дворец. Княгиня, бывшая рыжеволосая красавица, обожаемая мужем и детьми (один из них − Великий Князь Константин Константинович Романов), к старости сделалась всем и всеми недовольной, ужасно несчастной и вечно ропщущей. Оно и неудивительно. Красота поблекла, у мужа образовалась параллельная семья, а потом он и вовсе заболел и умер, затем − слепота, но осталась любовь к музыке. В общем, Александра Иосифовна, безвыездно жившая в Мраморном дворце, все великолепие которого мало ее утешало, полюбила слушать пение своей тезки, потом и чтение Библии, да так, что через какое-то время покаялась и обратилась к Богу.

Действие четвертое. Студенты.

Если Господь Бог закрывает дверь, Он обязательно где-нибудь открывает окно, − гласит французская пословица. После закрытия журнала Пейкер посвятила себя работе среди молодых девушек из интеллигентных кругов. Некоторое время спустя она стала много помогать Павлу Николаи в его вечерних занятиях для студентов. В те годы в поисках социальной справедливости многие студенты отвернулись от церкви и от Бога, общественная деятельность заменила им и веру, и религию, среди студентов участились случаи самоубийств, а Пейкер умела объяснять Слово Божье «тепло, живо, ясно и оригинально» (София Ливен). Павел Николаи очень дорожил сотрудничеством Александры, − добавляет Ливен. Затем, году в 1903-м, пришло решение начать работу и среди курсисток, − так называли слушательниц высших женских курсов. Девушек пригласила к себе в дом баронесса Николаи − мать Павла Николаи. Вначале таких курсисток было всего десять. Под руководством Пейкер они стали изучать Евангелие. Дело пошло успешно, начались обращения. Среди первых обращенных были три сестры Бреше. Одну из них − Марию Бреше − Пейкер оставила вместо себя в 1907 году руководить кружком.

В феврале 1909 года в огромном зале Калашниковой биржи Петербурга собравшиеся, затаив дыхание, слушали Джона Мотта в переводе Пейкер − точном, ясном. В эти годы христианское студенческое движение в России набирало силу. Было оно нецерковным, хотя многие участники со временем присоединялись к поместным общинам. Главная идея движения состояла в том, чтобы звать к Христу всех − православных, католиков, лютеран, атеистов. В одном только Петербурге в 1910 году в «студенческом уголке» на Большой Конюшенной собиралось до 300-400 курсисток и студентов. Пейкер выступала перед студентами на одних, − как сейчас сказали бы, − площадках с Каргелем, пастором Мазингом, Прохановым, профессорами Булгаковым и Орбели.

И все же через какое-то время Пейкер отошла от работы со студентами. Почему? Что это было? Желание отдалиться от Павла Николаи, который к тому времени сделался и сердцем, и душой студенческого движения? Студенты шептались о том, что Пейкер и Николаи были бы хорошей парой. В своем дневнике Николаи писал о Пейкер как о «восхитительном и потрясающем чаде Божьем». Но семейная жизнь в планы Николаи не входила, слабое здоровье и глубокая убежденность в том, что женатый человек не смог бы столько сил и времени отдавать служению студентам, явились определяющими в его решении не жениться. Хотя, вполне возможно, Пейкер просто увидела тех, кто нуждался в ее заботе еще больше, чем студенты − больных женщин и детей. Впрочем, все это не более чем предположения. Известно только, что она стала много работать в больнице в Лесном, на севере Петербурга.

Действие пятое. Больница.

Когда графиня Вера Перовская в начале 1910-х годов основала больницу в Лесном под названием «Ольгин приют», Пейкер с присущим ей жаром взялась за это новое дело. Она «отыскивала калек и отчаявшихся людей, бедных и несчастных, и устраивала в эту больницу» (София Ливен). В Петербурге сохранилось здание «Ольгина приюта», которое было построено на Ново-Спасской улице, дом 5. (Современный адрес − 2 Муринский проспект, дом 12, корпус 3). В приюте лечили все болезни, кроме заразных, содержание и лечение были бесплатными. Эта небольшая больница была рассчитана на 26 женщин и детей. Пейкер служила в ней «надзирательницей». Несколько лет спустя, получив неожиданное наследство, Перовская построила рядом новое здание с парком и прудом. В 1913 году в нем открылся приют для лечения детей и женщин с болезнями опорно-двигательного аппарата. Больница была необычной. Палаты больше походили на детские, их украшали шторы с кистями, картины, пуфы и ковры, на которых сидели красивые куклы и лежали игрушки − все это, чтобы создать ощущение домашнего уюта (Е.Шведов).

Но больницей в эти годы служение Пейкер не ограничивалось. Известно, что когда Ольга Христиановна Каменская открыла в одном из рабочих кварталов зал для евангельских собраний, Пейкер часто говорила на этих собраниях.

Действие шестое. Старость.

Когда завертелось «красное колесо», следы Пейкер и вовсе затерялись. В марте 1919 года больница в Лесном была передана в ведение Губздравотдела, бывшая заведующая Вера Перовская осталась при больнице на должности сестры-воспитательницы. А Пейкер? Об этом история умалчивает. Далее, в 1924 году по всей России официально были запрещены юношеские христианские кружки, а студенческий христианский союз был снят с регистрации. В целом, в 20-е годы большевистская Россия брала «бывших» измором. Многие эмигрировали. Уехала ли Пейкер, не ясно, хотя ей вряд ли жилось слаще, чем прочим «лишенцам». Есть переведенная со шведского на английский книга Греты Лангенскьольд (Langenskjold) о Павле Николаи, в которой она пишет, что мисс Пейкер по-прежнему живет в Росси, где ей пришлось перенести великие страдания в годы большевистского режима. Вот и все. Никаких подробностей. Но почему-то нет сомнений в том, она допела свою партию, пусть и в переносном смысле. Сейчас ее голос продолжает звучать на небесах, красиво, как никогда прежде.

Занавес

Мирья Кузнецова

Больше на Русское богоискательство

Оформите подписку, чтобы продолжить чтение и получить доступ к полному архиву.

Continue reading

Политика конфиденциальности Правила использования «cookie»